I
Снова неожиданность. Снова книга. Снова Леон Сабатье (см. гравюру «Баден и его окрестности»).
Текст под изображением обрезан, как и оно само. Полностью он читается так: Lith. Sabatier fig. Adam / Imp. Lith. Engelmann & C-ie, т.е. «литографии – Сабатье, фигуры – Адам1 / литографская печать: Энгельман и Компания».
В 1833 году в Париже вышла книга А.Т. Купфера2 «Путешествие на Урал, предпринятое в 1828 году» (A.Th. Kupffer. Voyage dans l’Oural entrepris 1828. Paris, 1833). Собственно, сама книга была издана без картинок (что компенсировалось неисчислимыми измерительными таблицами), однако её дополнял альбом из 12 литографий с видами уральских достопримечательностей (Lithographies ouvrage dedie a sa Majeste L’Empereur Nicolas I). Поскольку листы не были переплетены, его уместнее называть, как и во французском оригинале, увражем. Посвящение Императору Николаю I свидетельствует о претенциозности проекта. Увраж был торжественно преподнесён монарху, причём сто его экземпляров тот собственноручно подписал.
Литография, сделанная Адамом в коллаборации с Л. Сабатье, – одна из этих двенадцати. Соавторами остальных являлись самые известные граверы своего времени: Ж. Валлу де Вильнёв (J. Vallou de Villeneuve), Н. Шапуи (N. Chapuy), А. Бишебуа (A. Bichebois), Э. Остэн (E. Hostein). Помимо Верхотурья, на них были изображены Казань (Kazan), Екатеринбург (Katherinenbourg), Златоуст (Slatouste), Миасс (Miask), гора Благодать (Montagne Blagodat) и др. Экзотические виды Урала печатались в лучшей парижской полиграфической компании: руководивший ею Годфруа Энгельман (Godefroy Engelmann) сам был литографом и прославился изобретением хромолитографии3.
Самое забавное, что всё гравировалось и печаталось по рисункам с натуры, выполненным вовсе не профессионалом, а казанским фармацевтом Карлом Карловичем Клаусом (Karl Ernst Klaus) (1796 – 1864), ботаником экспедиции. Отец того был художником и, видимо, до своей несвоевременной кончины какие-то из секретов ремесла успел передать сметливому Карлуше4. В отличие от Жюля Куанье (см. литографию «Баден и его окрестности»), чьи подписи, как автора рисунков, присутствовали на гравюрах, «непрестижный» Клаус в альбоме даже не был упомянут.
«Уральский» увраж нуждается в куда более въедливом исследовании. Сохранившиеся литографии «скачут» по размерам (24 х 36,5, 28,3 х 39, 31 х 43 и даже 42,5 х 57,7). В каких-то случаях они тонированы (акварель), в каких-то — остаются монохромными. И, наконец, почему часть из них всё-таки обрезана, лишаясь тем самым не только полей изображения и подписей, но и цельности рамок? Это не просто «блокирует» атрибуцию и интерпретацию, но и заставляет задумываться о формате изначального издания. Поэтому предпочтительнее просто «перебрать» то, что изображено на вырванной из контекста литографии, и успокоиться.
II
Верхотурье. Триста с лишним вёрст от Екатеринбурга. Уже почти не Урал, почти Сибирь. Город основан в конце XVI века, чтобы через какие-то несколько лет стать главным торговым центром региона: все товары с Востока шли только через верхотурскую таможню. Ко времени визита экспедиции Купфера Верхотурье почти утратило своё прежнее геоэкономическое значение, зато стремительно превращалось в сакральный центр Урала: в городе хранились мощи св. Симеона Верхотурского, почитавшегося в народе небесным покровителем всей азиатской части Российской Империи5. Паломников в городе постоянно было больше, чем его обитателей6.
Слева – Николаевский монастырь, куда и были помещены драгоценные останки святого. Несколько «корявое» изображение храма не позволяет его точно идентифицировать. Возможно, это – старый, Николаевский, а возможно, и совсем новый, Спасо-Преображенский (1821). «В кадр» попал только фрагмент монастырских построек, в действительности площадь обители огромна (территориально она больше московского кремля).
Правее – верхотурский кремль, самый крохотный и самый последний из всех каменных кремлей Московии. Его строительство на рубеже XVII – XVIII вв., в разгар Петровского времени, выглядело бы уже полным анахронизмом, если бы не соседство непредсказуемых вогулов7. Даже стенами эта несколько несуразная «твердыня» была окружена не со всех сторон. На литографии изображены Троицкий храм (петровское барокко; сохранился до наших дней) и невразумительные административные здания. Глыба, на которую архитектор «взгромоздил» своё фортификационное недоразумение, закономерно называлась Троицким камнем.
Ещё правее – вероятно, Покровский девичий монастырь, в Екатерининское время упразднённый. К 1828 году оба его храма давно уже были приходскими.
Передний план. Рыба. Тура и её притоки до сих пор славятся грандиозностью своих уловов. Известная условность изображения не позволяет с точностью идентифицировать добычу верхотурских рыбаков, но можно выбрать из следующего списка «самое вкусное»: щука, судак, язь, окунь, стерлядь, нельма, чебак, гольян, ёрш, налим и др.