ФЕРНАНДО БРАМБИЛЛА
VISTA DEL COSTADO DE LA YGLESIA DE LAS MONJAS DE Sta. CATALINA.
БОКОВОЙ ВИД ЦЕРКВИ МОНАХИНЬ САНТА КАТАЛИНА1.
RUINA SECUNDA DEL INTERIOR DE LA YGLESIA DEL HOSPITAL GENERAL
De Nuestra Sra. de Gracia Vista por la puerte principal
ВТОРАЯ РУИНА2 ИНТЕРЬЕРА ЦЕРКВИ ЦЕНТРАЛЬНОЙ БОЛЬНИЦЫ
Нуэстра Сеньора де Грасиа3 / Вид от главного входа
I
Сарагоса (исп. «Zaragoza»).
Город на северо-востоке Испании, в трёхстах километрах от Мадрида, столица региона Арагон (некогда – Королевства, а к началу XIX века – провинции). Крупнейший сакральный центр (два кафедральных собора, 25 мужских монастырей, 16 женских, более семидесяти храмов). Осада Сарагосы – один из наиболее знаковых эпизодов Пиренейских войн Наполеона. Летом 1808 года французские войска осадили город, но ни штурмы, ни приступы, ни исступлённый артиллерийский огонь (16 тысяч бомб за полтора месяца) не «вразумили» его защитников. Главный сюрприз для осаждающих состоял не в подразделениях регулярной испанской армии (не Бог-весть каких не Бог-весть какой) и даже не в пылких ополченцах (главным образом, студентах местного университета и окрестных крестьянах и фермерах), а в простых горожанах и горожанках. В овдовевших горожанках – особенно. Результативной оказалась лишь повторная, зимняя осада, ещё более изнурительная. В феврале 1809 года Сарагоса была сдана.
II
Локации
Монастырь Санта Каталина. Старейший из женских монастырей Сарагосы (осн. в XIII веке). Принадлежал (и принадлежит) Ордену Клариссинок (или Кларисс) (Ordo Sanctae Clarae), женской филиации Ордена Францисканцев. Монастырские постройки, судя по руинам, изображённым на гравюре, были выдержаны в стиле мудехар4. В 1908 году, к 100-летнему юбилею осады, в Сарагосе состоялась масштабная испано-французская выставка5. В связи с этим событием в монастыре было доломано то немногое, что уцелело от осады, после чего он подвергся «заслуженной» реновации (renovado). В настоящее время 16 сестёр-клариссинок, борясь с шатким финансовым положением обители, выпекают на продажу всяческие фирменные «вкусняшки» (los dulces).
Центральная больница Нуэстра Сеньора де Грасиа. Старейшее медицинское учреждение Арагона (осн. в XV веке). К началу осады в нём содержалось несколько тысяч пациентов, значительное число из которых составляли душевнобольные. Летом 1808 года к штатным недугам прибавились ранения, контузии и дизентерия. Несмотря ни на что, больные (и даже душевнобольные) участвовали в боевых действиях. После разрушения больницу пришлось спешно передислоцировать. Своим психиатрическим отделением она славилась и в дальнейшем.
В строгом смысле фортификационных сооружений на данных гравюрах не изображено, хотя в Сарагосе они – пускай и архаичные, сутулые и ни на что не годные, — вроде бы имелись6. Французов тормозили не реликтовые оборонные объекты, а средневековая планировка, совершенно «нечитабельная» для их рационального мышления (Век Просвещения отказывал Средневековью в разуме, а зря). К тому же, когда они всё-таки прорывались в город, каждый дом превращался в крепость (Сарагосу неспроста называют «Сталинградом XIX столетия»). Поэтому присутствие двух гравюр, никак не связанных с фортификацией как таковой, на выставке «Песок и порох» вполне оправдано.
III
Художники
Члены Королевской Академии Изящных Искусств де Сан Фернандо (Real Academia de Bellas Artes de San Fernando) Брамбилла7 и Гальвес были приглашены в Сарагосу почти сразу после снятия её первой осады по инициативе главного организатора обороны, генерала Хосе де Палафокса8. Вместе с ними приглашение получил и Первый придворный художник Франциско Гойя, уроженец этих мест. Предполагалось, что столь представительная «бригада» задокументирует масштабы разрушений и попутно восславит подвиг защитников города. Художники прибыли в Сарагосу в начале октября и оставались там до конца ноября, то есть почти до начала Второй осады9.
Вернувшись из Сарагосы в Мадрид и едва приступив к работе над гравюрами, Брамбилла и Гальвес были вынуждены спешно оставить столицу: в начале декабря 1808 года она была взята Наполеоном. Художники, опасаясь санкций (represalias) за участие в антифранцузском демарше10, переметнулись в Кадис (600 км от Мадрида, теперь уже к югу), портовый город в Андалусии, центр той части Испании, которая избежала французской оккупации. Впрочем, положение дел и там не очень-то располагало к творчеству (в феврале 1809 года Кадис также был осаждён). К тому же, Брамбилла и Гальвес испытывали финансовые трудности. Однако кадисская Королевская Академия Благородных Искусств де Сан Луис (Real Academia de Nobles Artes de San Luis) и местный вольнолюбивый Парламент (Кадисские Кортесы (Cortes de Cadiz), посчитали поддержку художников своим патриотическим долгом. Работа пошла. После разгрома французов войсками Коалиции (Англия, Испания, Португалия) в битве при Саламанке (22 июля 1812 года) и снятия осады Кадиса в августе, серия «Руины Сарагосы» начала парциально публиковаться11.
IV
Продукт.
Ruinas de Zaragoza: estampas del primer Sitio12 de Zaragoza. Cadiz. 1812 – 1813.
Серия состояла из 36 офортов и акватинт (см. прим. 11), хотя в действительности их было выполнено значительно больше (с вариантами и повторениями) и делилась на три тематических блока: портреты героев осады (лишённые всякой парадности, но в антураже прославивших их деяний), батальные сцены (точнее, сцены уличных боёв) и виды руин, отличавшихся самым большим форматом (и качеством). Автором всех фигуративных изображений был Гальвес13, за архитектуру, точнее за то, что от неё осталось, отвечал Брамбилла. В тех случаях, когда персонажи или мизансцены доминировали над «декорациями», фамилия «Гальвес» под гравюрой ставилась первой. Вероятно, акватинты также были его рук делом, поскольку в Королевской Академии он являлся экспертом по этой технике.
Представленные на выставке «Песок и порох» монастырь Санта Каталина и больница Нуэстра Сеньора де Грасиа фигурировали ещё на четырёх гравюрах серии: интерьер больницы, руины её патио (внутреннего двора), еще одна руина её церкви, а также патио монастыря14.
Следует заметить, что положение Брамбиллы, как специалиста по изображению архитектурных форм разной степени сохранности, было несколько амбивалентным. Визуализация руин уже довольно давно вошла в моду (и не думала выходить из неё)15, но предполагала либо медитативный режим восприятия, либо любование ими в состоянии лёгкой экзальтации, сопровождаемой вздохами о разрушительном беге времени и прочих необременительных неприятностях. «Репортажный» характер «Руин Сарагосы» противоречил эстетическим нормам эпохи и, соответственно, тем интенциям, которые для художника были привычны. Ведь «авторство» разрушений принадлежало не времени и даже не полумифическим варварам, а современным людям (пускай и иноэтничным) и современной технике (пускай и несовершенной). Возможно, призрачные, почти фантазматические ведуты Брамбиллы передавали его шок и ощущение нереальности увиденного осенью 1808 года, снимая тем самым всякие подозрения в «эстетизации варварства». Наверное, Брамбилла был не только мастеровит, но и умён. Такое редко, но случается.
Ошеломительный успех серии не замедлил сказаться на официальном статусе художников. Вскоре оба они – и, конечно же, за «Руины Сарагосы», — были признаны почётными академиками Королевской Академии де Сан Фернандо. Помимо этого, Гальвес получил официальный титул придворного художника, а Брамбилла — возможность издать свой главный теоретический труд, «Трактат об основных принципах перспективы» («Tratado de Principios Elementales de Perspectiva»).
История «Руин» тем временем продолжалась.
В 2004 году в Региональном Музее Сарагосы (El Museo Provincial de Zaragoza) состоялась выставка, на которой было представлено 34 из 36 гравюр серии. 1 октября 2020 года16 в мадридском Музее Лазаро Гальдиано (El Museo Lazaro Galdiano) открылась ещё одна выставка тех же «Руин». На ней демонстрируются не только гравюры, вошедшие в основной «корпус», но и отвергнутые художниками, и даже девять сохранившихся подготовительных рисунков, выполненных осенью 1808 года, среди тех самых дымящихся развалин. Выставка продлится до начала декабря. Но это – так, на всякий случай. Мало ли что.
P.S. Возможно, две картины Гойи того же периода, «Изготовление пороха в Сьерра де Тардиента»17 и «Литьё пуль» («La fabricacion de polvora en la Sierra de Tardienta» и «La fabricacion de ballas»), написанные даже не на холсте, а на «сносившихся» ставнях, были реакцией художника на эпизод, свидетелем которого он стал по возвращении из Сарагосы в Мадрид: при осаде столицы войсками Наполеона (декабрь 1808 года) ящики для боеприпасов, предназначенные для испанцев, оказались набиты песком (по другой версии песком вместо пороха были набиты патроны). Подозрение пало на маркиза де Пералеса (Jose Miguel Fernandez del Pineda y Gonzalez de Quijano, III Marquez de Perales del Rio, conde Villanueva de Perales), ответственного за всю огнестрельную логистику. Некоторые исследователи творчества Гойи полагают, что расправа над малодушным маркизом изображена на 28 и 29 листах серии «Ужасы войны» («Я заслужил это» и «Простонародье» («Lo merecia» и «Populacho»). Пускай эта информация и заведомо факультативна, но она неизбежно возвращает нас к неразгаданной тайне названия выставки «Песок и порох» (в данном контексте – «Arena y polvora»).