Дом Крафта. Историческая справка

Изучение истории дома ещё только начинается¹, отчего сейчас она и может показаться несколько путанной и даже не вполне вразумительной. Достаточно, однако, и того, что все вопросы расставлены, все лакуны и темнОты выявлены, все протагонисты названы.

Первое его упоминание относится к 1799 году. Опись городских недвижимых имуществ как бы подводила итоги двух десятилетий, миновавших с начала реализации регулярного плана перепланировки Тулы. Все здания, вновь выстроенные вдоль красной линии Киевской улицы, «закрепляли» трассировку новой главной «першпективы». И все они были призваны манифестировать социальный статус (высокий) и достаток (внушительный) своих домовладельцев. Аптека – наряду с театром, — являлась одним из главных доказательств «просвещенности» города². По счастью, фискальный характер документа предполагал максимально возможную степень дотошности:

«Иностранца аптекаря Константина Андреева Крафта дом каменный двухэтажный, крыт железом, обширностию в длину 7 сажен, в щирину 5 сажен³. В верхнем этаже комнат 5, в нижнем этаже комнат жилых 3, аптека и стряпущая изба⁴, вверху мезонин о двух комнатах, напротив дома сени и флигель двухэтажный каменный, крыт железом, в верхнем этаже комнат жилых 8 и девятая кирха⁵, в нижнем этаже лаборатория, кухня, кладовой чулан, в половину оного подвал»⁶.

Подобного числа помещений вполне хватило бы и на нужды аптеки, и на нужды её персонала (число аптечных служащих в XVIII – XIX вв. подчас доходило до семи, при этом, проживали они, как правило, в непосредственной близости от «рабочего места», а то и прямо не нём), и на нужды семьи аптекаря (фармацевты-немцы в большинстве своём отличались экстраординарным чадородием).

Внешний облик дома в этот период – если и не в деталях, — восстановим достаточно легко. Стремление государства регламентировать частное строительство осложняло жизнь тогдашних застройщиков, зато облегчает труд теперешних специалистов по исторической урбанистике и истории архитектуры. Альбомы «фасадов примерных против протчих вновь строющихся городов каменным и деревянным домам» директивно рассылались по всем губернским центрам вместе с планами их переустройства. В случае Тулы рекомендуемые фасады украшали поля и самого конфирмованного плана. Инвариантов было всего восемь. Персональный произвол ограничивался незатейливой комбинаторикой (декор снаружи + планировка внутри).

И ещё. Надо полагать, что слово «мезонин» в этот период уже приобрело привычное нам значение, поскольку во второй половине XVIII в. так, скорее, назывался заниженный верхний этаж⁷.

В дальнейшем фамилия Крафт исчезает со страниц документов на 3 десятилетия. При этом, две вольных аптеки в Туле было как до 1799 г., так и в первые годы XIX столетия⁸. Остаётся гадать, как могло быть утилизировано громоздкое оборудование аптеки Крафта, если таковая перестала функционировать⁹, так и о том, почему именно в этот дом аптека вернулась спустя два десятилетия без малого. Да, ещё и о том, где местные лютеране справляли свои духовные потребности¹⁰.

К 1818 году владельцем дома значился аптекарь Федор Лейкер (Leikher)¹¹. В том же году он «переместил» в него свою аптеку, находившуюся прежде в здании, принадлежащем Приказу общественного призрения¹². Вероятно, размеры мезонина не удовлетворяли размаху его предприятия, и в 1819 г. им было подано прошение о его «реновации»¹³.

Проект фасада соотносился с кодифицированным «Собранием фасадов, Е.И.В. высочайше апробированных для частных строений в городах Российской империи» (согласно указу 31 декабря 1809 г.¹⁴). Согласно проекту, длина дома несколько превышала прежнюю (7 саж.), а значит, этот вопрос ещё ждёт своего дальнейшего изучения.

В 1830 г. аптеку Лейкера приобрёл владелец арбатской аптеки в Москве Богдан Панке¹⁵, однако заправлял её делами, скорее, Константин Андреев Крафт, несмотря на то, что звание гезеля, в котором он состоял, согласно тогдашнему законодательству, подобных полномочий не предусматривало. Тот ли это был Крафт¹⁶? Ни на этот вопрос, ни на вопрос о взаимоотношениях Панке и Крафта, ответить пока не представляется возможным. В любом случае, Крафт в Туле только мелькнул, получив, тем не менее, в этот период звание провизора, а значит, и соответствующие преференции. В 40-е гг. XIX в. и Панке, и Крафт содержали аптеки в Москве (первый – по-прежнему на Арбате, второй – на Тверском бульваре). Их связь с Тулой в этот период документально не «просматривается».

Уже осенью 1833г. аптеку приобрёл очередной немец, Гентцельт (Hentzelt)¹⁷. Вскоре дом пострадал в одном из двух катастрофических тульских пожаров (1834 г.). Проект его новой перестройки пока не обнаружен, однако об элементах декора обновлённого фасада можно судить по фотографии более позднего времени.

После смерти Гентцельта (1846 г.) владельцем аптеки стал Роман Бейер (Beyer)¹⁸. Вероятно, именно им в 1856 г. был приобретён и соседний дом, в котором с 1835 г. обретался местный зимний театр¹⁹. Во всяком случае, «принимая» аптеку от Бейера в феврале 1864 г., очередной владелец, провизор Фердинанд Белявский (Bielawski)²⁰, «автоматически» оказался владельцем обоих домов и даже имел в доживающем своё театре персональную ложу.

В декабре 1868 г. здание бывшего театра, а на тот момент – крупнейшего галантерейного магазина города, сгорело²¹. В 1881 г. Белявский, стеснённый габаритами своей старенькой аптеки, уже не способной утолить растущее томление туляков по лекарственным препаратам, приступил к строительству нового дома. Закономерно, что местом для него было выбрано именно вчерашнее пепелище: сгоревший дом был значительно больше (30 аршин в длину, 15 – в ширину)²². В 1884 г. строительство было завершено. Отныне, акцентируя преемственность, аптека, переехавшая в новостройку, называлась «старой тульской». К началу XX в. она обрела репутацию одной из лучших аптек Российской империи²³.

Вскоре прежний дом был продан рославльскому мещанину А.О. Лехельту²⁴. Открывая в нём магазин колбас – в дальнейшем известный в Туле как «магазин Лехельта», — новый владелец постарался придать ему как можно более броский вид. Таким образом, нынешний чрезмерный декор Дома Крафта – рекламная кампания Лехельта, застывшая в гипсовой смеси эклектичной лепнины²⁵. Дом лишился мезонина и прежней балюстрады, число окон осталось нечётным (что характерно для первой половины XIX столетия²⁶)²⁷. Большевики, национализируя магазин, на его «красоты» посягнуть не посмели. Последующая судьба дома – вплоть до музеефикации его второго этажа, — была связана со сменяющими друг друга торговыми предприятиями.

В.А. Касаткин