В 2011 году на музей ТУЛЬСКИЙ НЕКРОПОЛЬ «свалился» дом. Дом как дом, только старый. Два этажа. Мезонин. «Беспардонная» эклектика: количество декора на квадратный сантиметр фасада бьёт все «украшательские» рекорды. Не дом, а какая-то бонбоньерка (если абстрагироваться от стаи львиных морд с отверстыми зевами и отвисшими буклями). Атрибутировать ему дату (плюс/минус туда-сюда) никто особо и не рвался — вторая половина девятнадцатого века была различима и «невооружённым» взглядом.
Дом как свалился вдруг, так же вдруг и «обзавёлся» хозяином. Благо, что единственный «контент» фондов НЕКРОПОЛЯ — «паспортный стол» немногих архитектурно незыблемых «сохранностей» города. Согласно «Книге со списками домовладельцев г. Тулы 1799 года» (ГАУТО ГА. Ф. 518 (Тульская городская дума). Оп. 1. Д. 140.), «свалившийся» дом в последний год XVIIIстолетия принадлежал аптекарю Константину Андреевичу Крафту. Очевидно, немцу («понаехавшие» соплеменники Крафта почти монополизировали этот бизнес, точнее, гешефт). Очевидно, не Константину, а Карлу или Конраду (расхожее и фонетически близкое имя из местного антропонимикона должно было купирововать — по мысли «понаехавших», — неизбежную этнокультурную дезадаптацию). Очевидно, тулянину (и россиянину) в первом поколении (иначе зачем бы ему приспичило «русифицироваться»?).
Паспортные данные «удревнили» дом едва ли не на столетие. Значит, простодущные плеоназмы «поналипли» на него в угоду экзальтированной натуре колбасного короля Артура Онуфриевича Лехельта, домовладельца конца XIXвека. Неизвестно (пока) Крафтом ли он был построен, но время его возведения явно приходится на тот период, когда Тулу бурно «геометризировали» и «окаменяли» в соответствии с конфирмованным планом и чертежом. Декор на обывательских палатах во времена неукротимого «регулярства» Екатерины Великой, как и при её сыне, с его параноидальным томлением по порядку, бывал куда более деликатным (и типовым). Лютеранскому пуризму Крафта (во флигеле дома имелась кирха) подобный «прижимистый» подход к пластическому решению фасада, надо полагать, пришёлся по душе.
Артур Онуфриевич оказался персонажем, конечно, почтенным, но явно «неконкурентоспособным» в «тендере» на номинацию дома. Акустический эффект от немецкого слова «kraft” (работа, сила, мощь) настолько тонизировал слух потомков (нас), что проигравшему Лехельту осталось довольствоваться лишь оголтелой эклектикой фасада, напоминающей о его «взбаламученных» барокко вкусах и громкой «титулатурой». Так дом превратился в Дом Крафта, а обычная «казённая» нумерация (пр. Ленина, 25) тут же стала факультативной.
Дом (теперь «именитый») не просто «свалился» на музей ТУЛЬСКИЙ НЕКРОПОЛЬ. Он, кажется, его немного привалил. В 2013 году последний вдруг (снова — вдруг) преобразился в Тульский историко-архитектурный музей (ТИАМ), а НЕКРОПОЛЬ — в его структурное подразделение. Тем временем в самом доме шёл ремонт. Не за горами было и его открытие. Чем было начинать и чем было начинять новые экспозиционные пространства? Как чем?! Крафтом!
Но зачем, скажите на милость, было придумывать ему некую альтернативную историю? Не оттого ли, что до «крафтографических» изысканий в местном архиве ни у НЕКРОПОЛЯ, ни у ТИАМа никак не доходили руки? Возможный упрёк справедлив, но лишь отчасти. Да, историки уже давно возводят людей, казалось бы «несовместимых» с Большой Историей, в ранг протагонистов своих исследований (вспомним Карло Гинзбурга, вспомним Натали Земон Дэвис, нашумевшее произведение которой «Возвращение Мартина Герра» даже было экранизировано). Но возможно ли биографию «среднестатистического» аптекаря «конвертировать» в некое резонансное событие? Ведь музей не автаркичен. Существуя в условиях воспалённой спектакулярности современной культуры, он обязан не только совершать на неё культуртрегерские «наскоки», но и отвечать на её вызовы.
Нормальные герои всегда идут в обход. Барон Карл Фридрих Иеронимус фон Мюнхгаузен (1720-1797) состоял на русской службе лет 15, дальше чина ротмистра не «взорлил», зато врал с таким воодушевлением, что именно на враках и въехал в историю. Или, скорее, влетел. Немногие исторические лица могут похвастаться таким количеством памятников в разных странах, как этот гений экстатического краснобайства. Для своих любимых экзерсисов барон даже построил специализированный «Павильон лжи». ТИАМ последовал этому «заразительному» примеру.
Основоположником «занимательной крафтологии» закономерно стал самый фантазийный из современных художников, Леонид Тишков. Ирреальные существа, изобретённые им, исчисляются уже десятками (даблоиды, вязаники, водолазы, стомаки, и даже какой-то Никодим). Так у Крафта «завёлся» не только дом, но и свой художник. Нет, даже не художник, а мистагог, иерофант и немножко демиург. А сам Крафт ненароком «примерил» ролевую модель какого-нибудь герцога Лодовико Сфорца, во славу которого чуть ли не двадцать лет трудился такой затейник, как Леонардо да Винчи. Заметим, что Сфорца — однофамильцы Крафтов (только по-итальянски). А сам Лодовико был энтузиастом разведения тутовых деревьев в родной Ломбардии. Если это не реинкарнация, то что? Надо полагать, что «переселяться» душе герцога было вполне комфортно: Тульский кремль (как, впрочем, и Московский, и Нижегородский) то и дело сравнивают с Кастелло Сфорцеска в Милане. Верифицировать эту «метемпсихическую» версию проблематично (в ТИАМе нет штатного ведуна), и поэтому лучше подобру-поздорову вернуться к теме «художник и реальность».
Когда Борис Акунин «внедрил» в русский XIXвек, несколько застывший в своём великолепии, сыщика, смахивающего на агента Купера из сериала «Твин Пикс» (и к тому же, обрусевшего немца), все обрадовались: под «хрестоматийным глянцем» ничего интересного не происходило со времён русской классики. Фандорин там всё разбередил (а значит, оживил). «Внедрять» своего немца Тишкову не пришлось. Немец и без того уже был «внедрён» и даже «вживлён». Художник лишь подключил «нашего» аптекаря к мифу, ничуть не менее «увесистому», алхимическому. На протяжении всего XXвека эта тема не оставляла культуру в покое (или культура не оставляла в покое эту тему): «Ангел Западного окна» Г. Майринка, «Философский камень» М. Юрсенар, «Роза Парацельса» Х.Л. Борхеса, да тот же Гарри Поттер, да тот же Коэльо с его попсовым «Алхимиком»… Тишков «натравил» два мощных нарратива (или, если угодно, дискурса) друг на друга и из их столкновения «выудил» генеалогические и биографические подробности, которые и «трансмутировали» в «Правдивую историю жизни, смерти и воскрешения ааптекаря Крафта»…
…до монтажа выставки оставалось каких-нибудь пару недель. И тут случилось непредвиденное. То ли чудо, то ли конфуз. То ли триумф, то ли фиаско. То ли пан, то ли пропал. Короче, бифуркация. Сотрудниками ГАУТО ГА внезапно (но по настоятельной просьбе ТИАМа) был выявлен ряд документов (рапорт, прошение, выписка, обращение, сообщение, свидетельство, клятвенное обещание, акт), удостоверяющих существование аптекаря К.А. Крафта. Жил-был Крафт, могли бы мы сказать ещё вчера. А каким ещё «маниром» было обличить этого «человека-невидимку» с «энергоёмким» именем, но потерявшейся судьбой? Жил-был, как и положено почти «вымышленному», почти фольклорному персонажу. «Пекарь, лекарь, природный аптекарь» (согласно «считалочке» ярмарочных зазывал) мог только живать-бывать, но никак не «соваться» в «настоящее» житье-бытье, пускай и оставшееся где-то там, в «старорежимном» прошлом.
А теперь он и вправду ЕСТЬ. Точнее, БЫЛ. И, надеемся, БУДЕТ.
Крафт начал «копить» жизни. Или — поскольку он оказался объектом эстетической «обработки», — коллекционировать.
Леонида Тишкова нисколько не смутило появление «двойника». Больше того, он обрадовался ему, как ребёнок, и тут же, как ребёнок, нарисовал СВОЕГО Крафта, ставшего теперь ещё и победителем холеры. Так началось «сотрудничество» обоих Крафтов — «исторического» и «виртуального». Вероятно, скоро они вообще подружатся и станут «не-разлей-вода». А то и вовсе сольются.
Вероятно, столкнувшись с прошлым, мы очутились в будущем (вот угораздило!). Вероятно, альтернативная история постепенно потеснит реальную. Уже теснит. И не только нашу, маленькую, но и ту, Большую. Потому что история — это то, чего нет. Есть только выцветшее лоскутное покрывало из документов и домыслов по их поводу. Покров Майи. Но документы ветшают, домыслы выходят из моды, покрывало идёт прорехами, в прорехи задувают сквозняки. А как будут держаться заплаты на этой ветоши? И из чего эти заплаты выкраивать?
Поскольку ре-анимация Дома Крафта (а как ещё назвать то, что с ним происходит? джентрификацией? артификацией? доместикацией, наконец?) — «долгоиграющий» проект, нам следует ожидать появления ещё многих Крафтов, хороших и разных. Возможно, среди них уже не будет алхимиков (а жаль, ведь «первенец» — такой обаяшка), зато все будут аптекарями. И, тем не менее, Крафт «нового поколения» может оказаться кем угодно: хоть германским шпионом, хоть главарём шайки фальшивомонетчиков (тульские оружейники этим художеством очень даже увлекались), хоть тайным любовником вице-губернаторской дочки. А то и вовсе андроидом, киборгом и/или инопланетянином. Примеры не самые хорошие, но хорошие пускай придумывают художники (или «апгрейдят» плохие). Чем больше жизней наберёт Крафт, тем дольше он удержится в игре. А мы его любого стерпим. Да и он на всё согласен. Он — умный. Он знает, что такое историческая правда. Даже если она — ложь. Потому что в ней намёк, добру молодцу урок.
Вадим Касаткин,
культуролог, сотрудник МУК «ТИАМ»