Семантика изображений на надгробных памятниках XIX века тульского некрополя

И. Г. Ковшарь

Целью данной работы является введение в научный оборот тульских белокаменных надгробий с их высокохудожественной и разнообразной резьбой. Исторически сложилось так, что кладбища в целом и надгробия в частности выпали из сферы интересов отечественной культурологии. Это особенно досадно потому, что обладают значительной исторической, художественной, семантической ценностью, не говоря уж о нравственном значении их изучения.

Исторические кладбища г. Тулы (на сегодняшний день их сохранилось три) возникли, как многие кладбища русской провинции, после указа Правительствующего Сената 1771 г. «О нехоронении мертвых тел в городах при церквах, об отведении для того особого места за городом…», вызванного эпидемией чумы, и просуществовали в качестве действующих двести лет. Самое большое по территории – Всехсвятское – было посадским (городским), в земле которого погребали жителей всех сословий и состояний. Этим обусловлено огромное количество (по грубым прикидкам от пяти до пятнадцати тысяч) и чрезвычайное разнообразие сохранившихся надгробий конца XVIII – нач. XX вв. Большинство из них представлены типом «саркофаг» и выполнены из местного известняка, структура которого позволяла резчикам, имена которых история не сохранила, создавать сложные по характеру и смысловому содержанию изображения. Наиболее интересными в этом отношении являются надгробия первой половины XIX в.

Рубеж XVIII и XIX вв. явился переломным в подходе к художественному решению надгробного памятника: возникают новые типы (жертвенник, колонна или конус, перебитые кубом), изменяются размеры саркофагов (они становятся меньше), исчезает явная стилистическая направленность (большинство надгробий XVIII века решены в стиле барокко или классицизма); резко меняется характер декоративных рельефов; утверждается канон размещения текстов и изображений по сторонам света.

Этот канон наиболее четко просматривается в надгробии типа саркофаг, поэтому мы рассматриваем именно саркофаги различных периодов XIX в. Жесткая система размещения текстов и изображений на плоскостях саркофага с привязкой к сторонам света отражает трехчастность истории человечества с точки зрения христианского учения: человек сотворен безгрешным и бессмертным, ему дарован Эдем →грехопадение Адама ввергает человечество в земную, греховную и краткую жизнь → человечество в целом и каждый отдельный человек обретает надежду на прощение грехов и обретение Царствия Небесного через искупительную жертву Христа.

Трехчастную систему имеет и система размещения текстов и изображений на поверхностях надгробия. Восточная часть памятника посвящена теме первогреха, ввергшего человечество в земную юдоль: практически не меняясь во времени, в обязательном порядке на плоскости восточного торца саркофага присутствует только изображение «Адамова голова» (череп с костями). Средняя часть надгробия (северный и южный фасады) отражает земную жизнь конкретного человека, закончившуюся смертью. На южном фасаде размещается текст с данным об умершем, например: «Под сим камнем положено тело девицы Екатерины Сергеевой дочери тульского купца Сергея Ильича Кучина. Преставилась 1823 года Декабря 20 дня пополудни в 1 часу 9 минут. Жития ей было 19 лет и 1 месяц». Северный текст передает скорбь близких об утрате: «Теки, источник слез, по дочери безвинной. Се прах ея сокрыт, прах милой и почтенной. Во цвете лет своих под камнем сем сокрылась, оставив в мраке жизнь и в вечность преселилась». Изображения северного и южного фасадов идентичны друг другу, но набор изобразительных элементов меняется во времени. Так, в первой трети XIX в. Встречаются саркофаги с рельефными изображениями, расположенными по сторонам от ниши с текстами, в виде скорбных фигур с погребальными урнами, угасшими светильниками и прочими символами смерти. В этот же период часто встречаются изображения другого характера: по сторонам от текстов расположены рельефные букеты, состоящие из различных растений (роз, гвоздик, хлебных колосьев, виноградных лоз и т.п.). И в том, и в другом случае мы можем толковать изображения южного и северного фасадов вкупе с текстами, посвященными земной жизни.

Западная сторона надгробия XIX в. является наиболее сакральной. В круглой нише в декоративной рамке из виноградных лоз, хлебных колосьев, пальмовых листьев помещается молитва, чаще всего «Господи, приими дух мой с миром». В 1820 – 1830-е гг. в нише западной стороны саркофага начинают помещать не текст, а сюжетные изображения иконного характера: Распятие с предстоящими, Воскресение, Троица Новозаветная и др. Таким образом, западная сторона надгробия посвящена искупительной жертве Христа, дарующей надежду на прощение грехов и обретение вечного блаженства. Еще одной стороной саркофага, на которой на протяжении почти всего XIX в. размещалось изображение, являлась горизонтальная плоскость крышки надгробия. На ней в низком плоском рельефе наносили изображение «Голгофа со страстями» (крест на горке, копие и трость). Ориентировалось это изображение по оси восток-запад.

Итак, можем видеть, что смысловое содержание укладывается в трехчастную систему: грехопадение → как наказание земная жизнь и оканчивающая ее смерть → обретение вечной жизни на небесах посредством обращения к Богу о прощении через жертву Христа.

Прочтение смыслового содержания надгробия возможно также исходя из другой системы координат: от восточной стороны с «Адамовой головой» через крышку (изображение «Голгофы со страстями» отсылает нас к теме искупления грехов Христом) к западной стороне с темой обращения человека к милости Божией в молитвах (кроме упомянутой встречаются другие: «Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем», Суди мя, Господи, не по делам моим, а по милосердию Твоему», «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века»). Таким образом, мы видим, что семантика надгробия, рассматриваемая в системе восток – крышка – запад (первогрех, искупление грехов через страдание – обретение вечного блаженства за гробом) совпадает с семантической системой, рассматриваемой по схеме боковых сторон (восток – юг и север – запад). Во втором случае лишь опускается тема конкретного человека.

Боковые стороны саркофага включаются в третью систему семантического прочтения надгробия, которое в данном случае рассматривается по вертикальной оси и в комплексе с могилой. Сокрытый в земле прах олицетворяет ужас смерти, земная жизнь христианина ведет его через искупление грехов к воссоединению с Богом и обретения Царствия Небесного (могила → южная и северная боковые стороны → крышка). Однако такая смысловая структура (подземный мир как обиталище мертвых → земная жизнь → небо как место пребывания светлых сил) точно совпадает с языческой моделью мира – Древом жизни.

В связи с этим считаем нужным подробнее рассмотреть декоративные рельефы южного и северного фасадов саркофага – уже упоминавшиеся букеты. Декоративными их можно назвать с натяжкой, так как при внимательном рассмотрении они обладают своей семантикой. Растения, включённые в букеты, суть символы Христа: виноград и колосья (вино и хлеб) – чудесно претворившиеся кровь и плоть Его (знаки причастия); роза – его безграничная любовь к людям, приведшая Его на Голгофу; гвоздика – мужество Его духа; пальмовые ветви – Его слава и т.д. Эти символы, размещенные на боковых сторонах саркофага, являются средним звеном трехчастной структуры надгробий, приведенных нами. Они в своей семантике определяют средний этап истории человечества в свете христианства: от утраты Эдема к обретению вечного блаженства.

С другой стороны, при рассмотрении композиции букетов нельзя не обратить внимания на то, что стебли составляющих их растений собраны в пучок и перевязаны лентой либо шнурком. Букет может быть трактован как сноп. Сразу на память приходит образ обрядового «жертвенного снопа», пришедших из язычества и просуществовавший столетия, едва ли не до второй половины ХХ в. На жатву выходили как на праздник, в расшитых рубахах, с песнями; первый сноп перевивали цветочной гирляндой и ставили отдельно; после жатвы этот сноп ставили в избе в красном углу, где он зимовал; зерно его колосьев использовалось в качестве семян. Образ такого снопа имел место в любой земледельческой культуре: он олицетворял смерть во имя продолжения жизни. Однако эта идея перекликается с идеей жертвенности Христа: смерть индивидуума во имя жизни общего: «Истинно, истинно говорю вам, что если зерно, упавши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то даст много плода» (От Иоанна 12:24); «Смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав» (Тропарь Пасхи).

Итак, на примере тульских белокаменных саркофагов первой трети XIX в. мы можем наблюдать смысловую двойственность: одна и та же совокупность изображений могут быть трактованы и как языческие, и как христианские. Но в любой трактовке они иллюстрируют одну идею: непрерывность бесконечной цепи рождений и смертей во имя торжества жизни.

В последующие десятилетия характер изобразительных элементов надгробий изменяется, но семантический дуализм сохраняется и дальше. Наиболее подвержены изменениям изображения на западном торце саркофага: в 1849 – 60-е гг. исчезают многофигурные сюжеты, им на смену приходят универсальные «Христос Вседержитель» и «Богоматерь с младенцем». В самой середине XIX в. сакральность западной стороны саркофага приобретает персонифицированный характер: в качестве молитвенника перед богом выступает святой патрон умершего (на надгробии рядового Степана Петрова изображен архидиакон Стефан, купеческой жены Ольги С… — равноапостольная княгиня Ольга, мещанки Анны Ченцовой – правоверная Анна и т.п.) Но вскоре, очевидно, из-за распространения практики поточного изготовления надгробий, эти изображения исчезают, вновь уступая место «Вседержителю» и «Богоматери».

Изображения боковых – южной и северной – сторон саркофага с 1850-х гг. резко меняются: вместо красивых и сложных букетов первой трети XIX в. по сторонам от рамок с текстами располагаются восьми-, двенадцати- или двадцатичетырехлепестковые розетки в виде цветков подсолнуха. Несмотря на упрощённость рисунка рельефа и его исполнения (особенно в поздний период) семантический дуализм наблюдается и в данном случае: в языческой трактовке подсолнух – символ солнца, дарующего жизнь, в христианской – он также символизирует солнце, которое в свою очередь символизирует Христа («Я – свет миру, кто последует за мной, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни». Ин. 8:12).

В этот период по-прежнему на восточном торце размещается изображение «Адамова голова», а на крышке «Голгофа со страстями. Таким образом, семантическая структура надгробных памятников не меняется на протяжении десятилетий.

Кроме изображений в надгробиях XIX в. существовал еще один смысловой элемент: цветовое решение памятника. Белокаменные надгробия изначально были полихромными. ПО редким остаткам красочного слоя удалось установить первоначальную окраску памятников: плоскости боковых фасадов покрывались красной охрой; плоскости ниш с текстами – черные; изображения западного торца – золотой краской. В более поздних (2 пол. XIX в.) саркофагах ниши с текстами остаются черными, розетки-подсолнухи окрашиваются золотом, изображения западного торца («Вседержитель») становятся многоцветными. Смысловое содержание цвета известно: красный цвет символизирует жизнь; черный – смерть; золотой — свет, солнце. Таким образом, в ранних надгробиях семантика цвета совпадает с семантикой изображений и полностью вписывается в общую структуру смыслового содержания надгробия. Однако развитие полихромии в раскраске «Вседержителя» на западном торце говорит о том, что мастера утрачивают понимание смыслового содержания надгробия в целом.

Этот процесс наблюдается в последней трети XIX в. в характере изобразительных элементов. С восточной стороны исчезает изображение «Адамовой головы», плоскость торца остается гладкой, без изображений и текстов. Часто гладкими остаются плоскости южного и северного фасадов: зачастую исчезают розетки-подсолнухи, остается только ниша с текстом в центре фасада. Художественное решение западного торца становится простым до примитивности: вместо рельефных фигур, декоративных рамок с молитвой на плоскости гравируется неглубокой линией условное изображение «Голгофы со страстями». Резчик, да и зритель тоже, перестают воспринимать надгробие как зеркальную модель храма, как зримое воплощение евхаристического учения. Для них надгробие становится тем, чем оно и сейчас является в обыденном мышлении – камнем, отмечающим место погребения и несущим минимальную информацию о погребенном.

Изложенная семантика саркофагов в той или иной степени прослеживается и на других типах надгробий как первой, так и второй половины XIX в., но этот вопрос является отдельной темой исследований.

Таким образом, рассмотрев семантику наиболее характерных для разных периодов XIX в. саркофагов, можем сделать следующие выводы:

1. Надгробие не является простым предметом, обозначающим место погребения, но имеет определенную смысловую нагрузку.
2. Анализ расположения текстов → земная жизнь как наказание и одновременно попытка искупления грехов → обретение Царства обретение Царства Небесного через милость Божию.
3. Данная трехчастная структура миросозерцания читается в топографии фасадов надгробия (восток → юг + север →запад; восток → верх → запад; могила → юг+ север →верх).
4. Совокупность элементов изображений надгробий может трактоваться как с языческой, так и с христианской точки зрения.
5. Изменение художественного решения надгробия позволяет говорить о появлении в определенный момент тенденции к чисто механическому использованию элементов изображений с утратой резчиками понимания первоначальной семантической нагрузки.
6. Анализ изобразительных элементов позволяет выявить в поздних, упрощенных изображениях надгробий первоначальную семантическую нагрузку.
7. Относительно узкие хронологические рамки существования исследуемого Всехсвятского кладбища г. Тулы не позволяют проследить изменение семантики форм надгробий. Также незначительность фиксации следов цветового решения надгробий ставит вопрос о дальнейшем и внимательном исследовании надгробий в этом отношении.

В завершение хочется сказать, что кладбище в целом и его надгробия являются историческими источниками, которые при пристальном к ним внимании специалистов могут дать ценнейшую и разнообразную информацию.

Библиографическая ссылка: Ковшарь И.Г. Семантика изображений на надгробных памятниках XIX века тульского некрополя. // Историко-археологические чтения памяти Н.И.Троицкого. Материалы. Тула, 1997.