Ирина КОВШАРЬ
Русские старинные кладбища раздражают современных прагматиков своей якобы бесполезностью. Расположенные в центральной части современных городов, занимающие такую дорогую теперь землю; запущенные и заросшие лесом и бурьяном, c накренившимися крестами и покрытыми мхом надгробными камнями — они вызывают раздражение y тех, кто видит порядок только в единообразии, a красоту — в том, что соответствует эстетике китайского ширпотреба. И только небольшое количество образованных и влюбленных в историю граждан видят в старых кладбищах воплощение одной из сторон российской культуры — культуры уважения и культуры памяти.
Всехсвятское кладбище г. Тулы поражает не только количеством надгробных памятников XVIII — начала ХХ веков, но и разнообразием их форм. C момента возникновения кладбища (1772 год) самыми распространенными типами памятников являются надгробная плита и саркофаг, c начала XIX в. появляются надгробия в виде колонны и конуса, перебитых кубом, жертвенника. C середины XIX в. появляется много разных типов: часовенки (каплички), «Голгофы», «аналои, разнообразные кресты, к концу века возникают скульптурные памятники (последние на Всехсвятском кладбище существуют всего в нескольких экземплярах). Материал, из которого изготавливались надгробия, самый разный — мрамор, гранит, кованое железо, литой чугун, но самым распространенным был местный известняк (белый камень). Памятники XVIII — XIX вв. отличает высокий уровень художественного исполнения, образность, наличие явного и скрытого смыслового содержания как отдельных элементов формы и декора, так и общей декоративной системы надгробия.
На протяжении последней трети XVIII и всего XIX вв. самым распространенным надгробием являлся саркофаг. Однако саркофаг не как надгробие, a как собственно гроб, «вместилище праха», известен был в античном мире, a затем вместе c элементами культуры Византии проник в Киевскую Русь. Как произведение малой архитектурной формы, отмечающее место погребения, несущее информацию o погребенном, тип этого надгробия возник в России c самого начала XVIII в., c петровского времени (1). На Всехсвятском кладбище Тулы самыми ранними надгробиями, датируемыми временем создания кладбища, являются плиты и саркофаги. Самые поздние саркофаги относятся к концу 1890-к гг.
Такое пристрастие к данному типу объясняется несколькими факторами. Форма саркофага для резчиков по камню была наиболее удобна, потому что белый камень в каменоломнях добывался в основном в виде прямоугольных блоков. K тому же эта форма наиболее подходила именно для надгробия, одним своим сходством c гробом напоминая o смерти. И самое главное, именно в саркофаге была разработана и существовала семантическая система размещения декора и текстов (2), которая не изменялась co временем, не взирая на влияния различных стилей и эстетических воззрений общества.
Как правило, южный фасад саркофага содержал текст c информацией об умершем (сословие, имя, дату смерти и возраст, зачастую семейное положение); на северном размещалась эпитафия, часто стихотворная; по сторонам от рамок c этими текстами на обоих протяженных фасадах вырезались декоративные, несущие скрытый смысл изображения цветов, букетов, плакальщиц и т.п. На восточной торцевой стороне помещали рельефное изображение «Адамовой головы» (черепа c костями) как напоминание o первогреке. Западная сторона саркофага несла изображения и/или тексты, связанные c темой искупительной жертвы Христа.
Таким образом, система изображений и текстов надгробия отображала историю всего человечества — от первого греха Адама до обретения надежды на Царствие Небесное, включая жизнь и смерть конкретного человека, на чьей могиле установлен саркофаг. Поэтому западный фасад оказался наиболее важным в семантической системе надгробия. Его размеры по высоте и ширине больше восточного; даже в XVIII в., когда в декоре надгробия почти полностью отсутствует религиозно-христианская тематика, он является главным, c него начинаются тексты, опоясывающие весь саркофаг. C начала XIX в. он отображает идею смерти как перехода к другой, загробной жизни, идею искупления грехов и обретения вечного блаженства. Причем форма подачи этик идей, занимающих такое важное место в христианском вероучении, меняется во времени — от сложных многофигурных евангельских сюжетов первой трети XIX в. до простейших, едва процарапанных на поверхности белого камня изображений конца столетия.
