9 га. Тула в поисках центра

Часть первая

9 га

Столько (или примерно столько) занимает площадь в центре Тулы. Даже 9 га с гаком.

Центр

Изначально центр всякого поселения — центр мира. Поэтому центр сакрален. Всякий и всегда. Русский средневековый город закладывали так: освящали площадь перед храмом, затем — стены, затем — ворота. О космогоническом подтексте участники действа едва ли догадывались, зато разумели: без Господнего попечения город не стоИт.

Центр рос вместе с городом, который он центрировал. Иногда центр раздваивался, чтобы стать больше, не утратив при этом единства. Иногда — деградировал.

Площадь

Прототип современных площадей — Королевские площади, появившиеся во Франции XVII века. Вот площадь. Вот по периметру - собор, центральная власть, местная власть, местная элита. Всё как следует. И всю эту социальную архитектонику фокусирует монумент монарху. Идеальный образ абсолютной монархии. Город, изнывая от тесноты, совершал символический акт дарения государю самого ценного, что у него было, — пустого места. Много пустого места. Идея захватила всю Европу.

Надо ли удивляться, что в Российской империи с её «фирменным» абсолютизмом французская идея пришлась ко «двору». Хотя функционально подобный тип площади был оправдан лишь в столице. В провинции эпохальные монументы казались бы издевательством над «полусонным» контекстом. Поэтому площади терялись.

Градостроительная история одного города

За пять последних столетий с Тулой и её центром чего только не происходило (смена архитектурных стилей, крах деревянной застройки, вытеснение гужевого транспорта механизированным и др.), но глобальные структурные сдвиги случались лишь дважды: Екатерининская эпоха (регулярный план) и Советская власть (генплан 70-х годов XX века). Стремление придать форму хаосу нашло в градостроительной дидактике императрицы идеальную материализацию, а площадь — как самый наглядный образ укрощённого хаоса, - стала её апофеозом. Советская власть, «назначив» хаосом «старый мир», нуждалась в новых площадях. Ничего нового в новых площадях, однако, не оказалось: ритуальное пространство в духе древних цивилизаций + идеальная модель той же королевской площади.

Так ли уж хорошо, что после реализации екатерининского регулярного плана осталось «вышколенное» пространство целого города?

Так ли уж плохо, что Советская власть, не зная, как в это пространство «протиснуться», «наломала дров» в его центре?

Лучше обойтись без оценок. Да, две попытки гармонизации центра города привели к появлению абсолютно дисгармоничного пространства. Вероятно, это дисгармоническое пространство суггестивно оказывает негативное воздействие на психофизику горожан. Но не ради же этого предположения (пускай и верного) задумана выставка. И не ради вопрошания, а чем мы сегодняшние отличаемся от того бесформенного хаоса, который «формовали» в XVIII столетии и «переформовывали» в XX? Поэтому пускай будет так:

Тула в поисках смысла

План перепланировки Тулы на регулярных принципах (ограничивается Оружейной слободой). 1740 г. (?)

Одна из первых попыток упорядочить Оружейную сторону по аналогии с городами-заводами и заводами-крепостями Урала.

В остальном, это — обычный средневековый город со средневековой планировкой и средневековым центром:

Средневековая планировка не свободная, и уж никак не стихийная. Вся земля в русском средневековом городе дотошно размерялась, подвергалась «въедливому» межеванию и выдавалась «на руки» в организационном порядке. ПрирЕзать «под дворишко» сажень-другую без Государева указа и не мнилось. Размечались и улицы, не говоря уже о площадях. Просто представление о порядке было в «дорегулярное» время принципиально иным.

Усадебная планировка участков, когда жилые палаты расположены в глубине двора, а тылы хозяйственных построек выходят на улицу, умеряла эстетические требования к последней. Улица была функциональна и поэтому «необозрима». В условиях «ограниченной видимости» возрастала роль институциональных ориентиров (храмов и колоколен), дававших знать, что эта загогулина выведет не куда-то, а куда следует. Прямой перспективы не знала не только живопись, но и жизнь. Восхищение прямизной пришло позже. Как пришло, так и ушло. К концу XIX века многие урбанисты уже считали прямые улицы насилием над взглядом. Впрочем, взгляд их скорее «притесняли» ряды многоэтажных домов, стоящих вдоль улиц, подобно шпалерам. Апеллировать в данном случае к инстанции здравого смысла, гласящей, что прямой путь — короче, бесперспективно, потому что — не факт.

Изначально город воспринимался, как антитеза хаосу, природе. Антитеза и антидот. Городские стены охраняли от окрестного хаоса порядок внутри. И вот к началу Века Просвещения натура, расчерченная бороздами и межами вдоль и поперёк, стала казаться какой-то аграрной Аркадией, а город — прибежищем хаоса. Что вышло из этой «ошибки зрения», мы уже знаем.

P. S. Выдающийся французский антрополог Клод Леви-Стросс считал, что католические миссионеры разрушили культуру индейцев бассейна Амазонки не своими проповедями, а просто изменив структуру индейских поселений.

Каменный город (крепость). В крепости — административные здания и главный храм города. Вокруг крепости — торг. Ещё одна линия укреплений – деревянный город. От него ко времени составления плана ничего не осталось, кроме четырёх мемориальных башен и собственно линии. Именно она вскоре станет основой для трассировки Посольской и Завальской улиц – главной планировочной дуги Тулы. В отличие от деревянного города, земляной вал, подходивший к городу с юга, в 1742 году ещё существовал и был аннулирован только на излёте столетия.

P. S. Самое начало царствования Елизаветы Петровны. Но императрица, едва вступив на престол, уже начала примерять Ангальт-Цербстскую принцессу Софью Августу Фредерику на роль потенциальной невестки. Через два года та прибудет на свою внезапную Родину, чтобы впоследствии стать очередной императрицей и даже Великой.

Полное собрание законов Российской империи. Книга чертежей и рисунков (планы городов). СПб., 1839 г.

В ходе административно-территориальной реформы Екатерины II (1775 г.) вместо обширных провинций были заведены куда более компактные наместничества. Наместничеств получилось многовато, не говоря уже об уездах, на которые они нарезались. За распределенной Империей было сподручнее приглядывать, а то и вразумлять: со времени казни Пугачева и прошло-то всего ничего.

Так сотни городов подскочили в статусе, не располагая для этого достаточными основаниями. Новая планировка не столько упорядочивала их устройство, сколько манифестировала утверждаемый порядок. Отныне власть напоминала о себе всюду, куда ни глянь, но максимального символического эффекта это присутствие должно было достигать в центре всякого маломальского города. Точнее, там, где этому центру полагалось быть.

Приобщение провинциальных элит к регулярству было возложено на «Комиссию о каменном строении городов Санкт-Петербурга и Москвы». «Комиссия», которой в 1763 году пришлось разрабатывать проект перепланировки сгоревшей Твери, а потом отдуваться за все последующие пепелища, функционировала в окказиональном режиме: от одного пожара к другому. Отныне её деятельность приобретала почти систематический характер: предложения с мест, их экспертиза и корректировка, альтернативные предложения, консенсус.

«Комиссия об устройстве городов Санкт-Петербурга и Москвы» (впоследствии — «Комиссия о каменном строении городов Санкт-Петербурга и Москвы»). Основана Екатериной II 11 декабря 1762 года. Находилась в ведомстве Сената. В ее компетенцию входила планировка и застройка столиц, однако после пожара в Твери (май 1763 года) она расширилась до крупных провинциальных городов (монотонно сгоравших следом за Тверью один за другим). С 1775 года (начало административно-территориальной реформы Екатерины II) «Комиссия» занималась оптимизацией устройства не только крупных, но вообще всех имеющихся городов (и сёл, городами только-только «назначенных»).

Во главе собственно архитектурного штата «Комиссии» с 1774 года (и до самого её упразднения в 1796) стоял Иван Лем (Лейм) (1838-1810), при всей своей толковости излишне подверженный страсти к схематизму. К «утрясанию» регулярного плана Тулы этот «ученый немец», без сомнения, был причастен.

В пост-петровское время этот город воспринимался, как «знаковый», поскольку, находясь на полпути между обеими столицами, осуществлял некую символическую медиацию между прошлым (Москва) и настоящим/будущим (Петербург). Поэтому его восстановлению после пожара (май 1763 года) уделялось сугубое, а подчас и аффектированное внимание. «Ревитализация» была поручена «Комиссии об устройстве городов Санкт-Петербурга и Москвы» и «архитекторской команде» п/у П. Р. Никитина, спешно откомандированной на «объект» (уже в мае). Обновлённая Тверь была призвана стать эталоном среднего города (каким бы оксюмороном эта сверхзадача ни казалась), почему и застраивалась либо шедеврами, либо домами по образцовым проектам. Сгоревшая через два года Казань (столь же «знаковая») проектировалась и застраивалась с постоянной оглядкой на «прототип». С 1775 года (начало административно-территориальной реформы Екатерины II) и образцовые проекты, и планировочные ходы, «сочиненные» для Твери, «пошли по рукам». А главная магистраль, «унизанная» площадями различного функционального назначения, стала едва ли не самым излюбленным градостроительным приёмом (ср. Тула и ряд уездных городов Тульской губернии). Интересно, что эту тверскую улицу (будущую Миллионную) выпрямили не только для глаз, но и для ног: бугры были срыты, ухабы — засыпаны. Снивелировать Петровскую гору в Туле было не под силу даже Кречетникову.

Главная площадь Твери, Фонтанная, «получилась» настолько совершенной, что местным властям до сих пор вполне комфортно в бывших зданиях присутственных мест, стоящих по её периметру, а памятнику Ленину — в её центре.

План об устроении губернского города Тулы. 1779 г. (?). РГВИА, Ф.846, Оп.16, Д.22690.

Тульское наместничество было учреждено в 1777 году. Вероятно, проект переустройства его заглавного города на регулярных принципах разрабатывался в Калуге, где находилась резиденция наместника Тульского и Калужского М. Н. Кречетникова. Вероятно, при его деятельном участии.

Кречетников Михаил Никитич (1729-1793). Видный государственный и военный деятель Екатерининского времени, генерал и кавалер. Руководил Тульским и Калужским наместничеством с 1777 по 1791 гг. Наделённый от природы почти нечеловеческими организационными способностями, он, сталкиваясь (по службе или сам по себе) с чем-либо по видимости неустроенным, начинал устраивать это неустроение практически рефлекторно, будь то губернии (Псковская, Тверская, Калужская, Тульская, Рязанская и пр.), воинские подразделения (полк, бригада, корпус и пр.) или его собственное подмосковное имение (Михайловское). Попав проездом в Богородицк и прельстясь аттрактивным потенциалом разбиваемого там парка, Кречетников тут же, как обычно, рефлекторно, присовокупил к нему и свою затею. За непомерную любовь наместника ко всяческим церемониям и пышностям ехидный А. Т. Болотов прозвал его «лордом», а тот того и стоил.

Согласно проекту, локализация центра города не менялась. Разве что вся Посадская сторона держалась теперь на «першпективе» Киевской дороги. Административные здания, потенциально каменные, сохраняли свое положение в крепости, территорию которой предполагалось очистить от всего штатского. Торговая площадь расширялась вдвое. При этом гостиный двор (для нужд транзитной и оптовой торговли) и торговые ряды (для местной и розничной) должны были фланкировать главную городскую магистраль в значительном отдалении: двор — на месте нынешнего Дома правительства, ряды — напротив, через дорогу.

На самой границе города и предместья планировалось устройство ещё одной площади, Хлебной (для торговли зерном и «всем таким»). Площадь была задумана как развилка для трёх улиц. При этом и без того очевидное главенство Киевской визуально обосновывалось её ориентацией на вертикаль колокольни Успенского собора.

Колокольня Успенской соборной церкви. Строительство её было начато в 1772 году и длилось «4 лета» (то есть 4 строительных сезона: в зимнее время вся строительная активность повсеместно «замораживалась»). Высота главной вертикальной доминанты тогдашней Тулы — более 70 м (до креста). Вероятно, накануне провозглашения Тулы губернским городом и начала её перепланировки возведение колокольни Успенского храма (как и нового здания самого храма) было самым заметным событием в городе. Причём заметным — не только метафорически, но и в натуре. Возникает необоснованное подозрение, что и строилась-то она с оглядкой на ещё не существующий регулярный план.

Такая трёхлучевая структура практически аналогична плану центральной части послепожарной Твери. В подобном параллелизме трудно не заподозрить того же Кречетникова. Перебираясь в 1776 году из Твери, где он был генерал-губернатором, в Калугу, где таковым ему предстояло стать, он прихватил с собой архитектора Петра Никитина, автора того самого тверского плана. Наверное, осторожничать с предположением о причастности Никитина к тульскому трехлучию было бы излишне.

Никитин Петр Романович (ок. 1720-1784). Русский архитектор. Сын придворного живописца и изографа Романа Никитина, племянник придворного живописца и любимца Петра I Ивана Никитина и придворного протопопа Архангельского собора в Кремле Родиона Никитина. Все трое оказались замешаны в конфессиональной распре самого высокого ранга и сосланы в Сибирь. Таким образом, детство и юность будущего архитектора оказались непростыми, зато домашнее обучение «пиктурному мастерству» - качественным.

В 1749 году аттестован обер-архитектором «графом де Растрелием» в гезели (помощники) архитектуры. С 1756 — в звании «заархитектора». С 1759 — архитектор. Долгое время был под началом кн. Д. В. Ухтомского в его «архитекторской команде», по совместительству преподавая в его же «архитекторской школе». После увольнения Ухтомского в 1760 году возглавил «команду».

Задержался в Твери до 1776 года (с паузами), откуда вслед за Кречетниковым отбыл в Калугу, где впоследствии и умер в звании надворного советника.

Наиболее значительные достижения архитектора связаны с теми же Тверью (регулярный план (совместно с А. В. Квасовым), ансамбль Фонтанной площади, путевой дворец Екатерины II (совместно с М. Ф. Казаковым) и Калугой (регулярный план, виадук через Березуйский овраг (1777-1778), присутственные места (1782-1785) и, возможно, гостиный двор (начало строительства — 1782).

В июле 1779 года проект был доставлен в столицу, рассмотрен, порицаем и отвергнут. Главные претензии «Комиссии» вызвало место новых торговых рядов, заметно вторгавшихся во владения Успенского девичьего монастыря. Да и тверская аллюзия, как вскоре выяснится, убедительной не показалась.

P. S. Несмотря на эту незадачу, некоторые ценители градостроительного искусства считают этот проект шедевром.

Утверждённый Екатериной II регулярный план губернского города Тулы. 1779 г. ПСЗ. СПб., 1839 г. План Тулы

Это уже столичный вариант. В основном он следовал тульской задумке, однако новый торг дистанцировался: малозаселённое подножье Петровской горы участливые проектанты посчитали для него более уместным – домов меньше ломать. Центростремительная трёхлучевая структура подверглась инверсии: теперь три улицы устремлялись не к крепости, а от неё (дороги на Воронеж, Калугу и Киев). Столица словно бы намекала на собственное устройство: та же тройственная развилка с Невской перспективой во главе начиналась от Адмиралтейства и лежащей за ним реки.

Петровская гора – возвышенность в Туле, берущая начало от современной улицы Каминского. Ороним происходит от названия Петровской слободы Тулы и, соответственно, Петропавловского храма, находившегося на её территории. Слобода возникла на рубеже XVII-XVIII вв. в результате депортации части посадских людей с Оружейной стороны. В XVIII веке гора называлась также Крапивенской, поскольку так называлась и дорога, через гору ведущая (как и Крапивенская башня деревянного города). Употребление слова «гора» в данном случае кажется некоторым «перебором», тем не менее, её высота в районе современного стадиона «Арсенал» - 50 метров над уровнем Упы.

Собственное имя столь незначительного объекта не должно смущать: топонимическая номенклатура при «старом режиме» была значительно «гуще».

Предложенный проект был «высочайше конфирмован» Екатериной II в конце августа того же года, после чего приобрёл директивность законодательного акта.

P. S. Некоторые ценители архитектуры считают шедевром и этот проект. Поэтому есть смысл вглядеться в оба с «надлежащим тщанием».

План Тулы. Конец XVIII в. РГВИА, Ф.846, Оп.16, Д.22691.

Третий проект перепланировки Тулы (1781 год). Самый неожиданный, но и самый везучий из всех. Точная дата и повод его создания не установлены. Известно лишь, что Екатерина одобрила новое и как бы противозаконное предложение Кречетникова в начале нового 1782 года. Согласно этому, значительно скорректированному, проекту, новый административный центр выносился по Киевской дороге за три квартала от крепости. Таким образом, та сохраняла теперь лишь сакральное (главный храм) и планировочное (его колокольня) значения.

При этом работы по реализации конфирмованного плана уже вовсю велись: из крепости было удалено всё лишнее, на возникшую пустошь завезён бутовый камень для строительства присутственных мест. И вот в марте 1782 года заготовленные строительные материалы перевозятся на будущую административную площадь, а уже в мае происходит закладка здания наместнического правления.

Тульское наместническое правление создано согласно «Учреждению для управления губерний Всероссийской империи» (1775) и именному указу Екатерины II (1777). Открыто 26 декабря 1777 года в одном из зданий на новой административной площади Тулы. Открытие сопровождалась молебном и пушечной пальбой.

Наместническое правление являлось коллегиальным органом, в состав которого входили наместник, губернатор и два советника, а в функции — доведение до подданных законов и указов Вышестоящих инстанций, а также обеспечение «благонравия, порядка, мира и тишины».

В 1796 году императором Павлом I наместничества были упразднены, а наместнические правления переименованы в губернские правления.

Административная площадь в Туле. Конец XVIII в. Реконструкция С. С. Ожегова

Из шести зданий, запланированных на новой площади, удалось построить только три: два — для присутственных мест, одно — для резиденции генерал-губернатора. Их и поныне три: Тульский областной суд (пр. Ленина, 45), Тульский областной колледж культуры и искусства (пр. Ленина, 36), Лицей № 1 (ул. Пушкинская, 16). Возможно, завершению задуманного воспротивился рельеф: именно в этом месте Петровская гора начинает круто забирать вверх, что плохо совместимо с первичным видовым признаком площади — быть плоской. Но тогда почему этот фактор не был принят к сведению в процессе проектирования? Этот вопрос, однако, не отменяет главного: власть отныне как бы воспарила над городом и, следовательно, была зрима отовсюду. Вскоре поблизости возник тюремный замок, что ещё более фундировало её исключительное положение.

Согласно проекту 1781 года, губернаторский дом (ныне — Лицей № 1) входил в комплекс периметральной застройки новой административной площади. Однако сам же губернатор и передал ещё недостроенное здание под духовную семинарию. Предание приписывает это благодеяние Н. П. Иванову, который исправлял должность тульского губернатора в 1801-1811 гг. Едва ли благодетелем был именно он, тем не менее, здание было достроено, и в 1801 году семинария начала функционировать. Примерно тогда же Н. П. Иванов построил для себя дом «в готическом вкусе», получивший в городе прозвание «аббатство». Дом находился на Киевской улице, несколько выше присутственных мест. К середине XIX столетия «аббатство» совершенно обветшало. Преемники Н. П. Иванова «кочевали» по Туле до начала XX века.

Новая несгибаемая траектория планировочной оси – Киевской дороги – была маркирована в первую очередь. На выезде из города, возле триумфальной арки (презентабельной, но предательски деревянной), уже в 1780 году была разбита ещё одна площадь. К началу следующего десятилетия Киевскую трассировали уже окончательно. Однако застраивалась она несколько меланхолично, отчего пустот в «сплошной фасаде» было едва ли не больше, чем самих фасадов. В 1787 году во время визита императрицы Кречетников приказал задекорировать все «стыдные места» временными деревянными лавками, которые, как водится, «застоялись». Накануне пожара 1834 года подобные времянки составляли более трети строений в центральных кварталах. Зато и выгорели споро.

Площадь у южного въезда в город. Собственного названия она так, кажется, и не получила, но само это место называлось в XIX веке либо Орловской (возможно, после открытия соответствующей шоссейной дороги), либо Киевской заставой. На безымянной площади находились воспитательный и инвалидный дома. Триумфальная арка простояла тут, как минимум, до начала второго 10-летия XIX века. К его середине собственно заставу образовывали шлагбаумы. На фотографиях начала XX века городскую черту маркировали два пирамидальных обелиска, демонтированных уже в конце 20-х гг., когда эта черта стала неактуальной.

А. Муковнев. Тула, вид кафедрального Успенского собора с Гостиным двором и Оружейным заводом. 1834 г. Б., акв., тушь. ГИМ.

Акварель примечательна тем, что художник зафиксировал то, как выглядел центр города накануне грандиозного пожара того же года. Крепость (теперь уже называемая «кремлём»), здание гауптвахты возле башни Одоевских ворот, Успенский кафедральный собор, окрестные храмы. Присутственные места «в кадр» не попали.

В XIX веке «Господь почтил Тулу гневом Своим» дважды: 29 июня и 5 сентября 1834 года. От первого пожара, начавшегося у Петропавловского храма как раз в Петров день, пострадало 670 домов, 9 храмов, Гостиный двор, часть торговых рядов, деревянные постройки Оружейного завода и часть Оружейной стороны. От второго, начавшегося в трактире на Посольской улице, напротив недостроенного Спасо-Преображенского храма, - около 600 зданий, лавки на Хлебной площади и т. д.

Столь же катастрофическими по своим последствиям были и два знаменитых пожара, по времени совпавших с начальным этапом реализации Высочайше конфирмованного плана. В 1779 году горела Оружейная сторона, в 1781 — Посадская. Во втором из них, получившем название «Троицкого» («в честь» церкви, возле которой он начался), сгорело до 450 домов. Убытки были огромными, тем не менее, именно благодаря этим напастям, показатели перестройки города по новым правилам оказались триумфальными: население спешило строиться. Едва ли стоит искать какой-либо «предумышленный» параллелизм между стихийными бедствиями и началом реализации регулярного плана, однако хронологическое совпадение и впрямь выглядит несколько подозрительным.

Кстати, в конце XVI столетия в Туле, неподалеку от крепости, даже существовало подобие площади, так и называвшейся — Пожар. Последствия некогда случившегося здесь «пожарного случая» были «законсервированы» из стратегических соображений. Роль гласиса отводилась и аналогичному Пожару в Первопрестольной. Но московский Пожар в дальнейшем разросся до «целой» Красной площади, а тульского — и след простыл.

P. S. Интересно, а с какой точки снимал художник (так это и тогда называлось) эту непритязательную ведуту?

Спасо-Преображенский храм
Казанский храм
Богоявленский соборный храм

Почти синхронное возведение сразу трех важнейших для Тулы храмов — не случайность. Сакральное измерение случайности не знает в принципе. Но здесь, поскольку все три находились в самом центре города (на подступах к кремлю, рядом с кремлём, в кремле), невозможно не усмотреть умысла, а о Промысле тактично умолчать.

Спасо-Преображенский храм (на тогдашней Посольской, напротив нынешнего Детского универмага). Освящён в 1843 году. Его колокольня, достроенная ровно через полстолетия, стала самым высоким зданием Тулы, нисколько не подавляя, при этом, самого храма, и не перетягивая внимания от главной вертикальной доминанты города, кремлёвской колокольни. В 1917 году стал вторым соборным храмом города. Неудивительно, что к его проекту был причастен известный столичный зодчий Василий Федосеев.

Федосеев Василий Федосеевич (1794-1860). Известный, но не вполне реализовавший себя русский архитектор. Возможно, его карьере помешало «подлое» (крестьянское) происхождение (фамилия «Федосеев» — не аутентична, являясь в действительности отчеством; крестьянское сословие было офамилено только после 1861 года). «Социальная несправедливость» не помешала В. Ф. Федосееву стать академиком Императорской Академии Художеств (1831) и надворным советником (1849).

В 20-е гг. XIX в. В. Ф. Федосеев служил в Санкт-Петербурге под началом знаменитого Карла Росси (наиболее известные проекты, к реализации которых он причастен, - дворец на Елагином острове и корпус Генерального штаба на Дворцовой площади). В Туле, где архитектор «отметился» в следующем 10-летии, помимо указанных храмов, по его проектам (или же проектам, приписываемым ему) были построены Петропавловский храм и Спасо-Преображенский храм Успенского девичьего монастыря, колокольня Всесвятского храма, а также произведена реконструкция Императорского Оружейного завода.

Автор капитального труда «Руководство к постройке деревянных домов, или практическое показание правил, по которым должно производить деревянные строения с прочностию и соблюдением значительной экономии» (1831), за который он и был удостоен звания академика.

Казанский храм (около Пятницких ворот кремля). Освящён в 1858 году. Самый популярный в городе. Не будучи соборным, почитался таковым. Даже священниками, которым было известно, что не соборный, но как-то не верилось. Прежнее его здание и всех прихожан, и всю Тулу вполне устраивало, однако сильно пострадало от пожара. Новый был построен по проекту того же Федосеева, что снова неудивительно.

Оба храма своим запоздалым классицизмом заметно расходились с синодальными предписаниями (ориентация на византийские образцы), но уважительные причины (вынужденный долгострой) от стилистических претензий их избавили.

Богоявленский соборный храм в кремле. Тёплый, при Успенском (холодном) соборе. Возводился в 1855-1862 гг. под техническим надзором архитектора Тульского Оружейного завода М. А. Михайлова. Задумывался как мемориальный, в память о войне 1812 года. Образец (псевдо) византийского стиля, в данном случае – «неминучего» (ср. с храмом Христа Спасителя).

Михайлов Михаил Алексеевич (1805-1865). Русский архитектор. Выпускник Московского дворцового архитектурного училища (1833). С 1835 года — младший архитектор «Комиссии, Высочайше утвержденной для построения нового оружейного завода в Туле» (реконструкция завода велась с 1835 по 1843 гг. по скорректированному и корректируемому в процессе реализации проекту В. Ф. Федосеева). С 1841 — архитектор Тульского оружейного завода. Коллежский асессор (1848). Являлся также автором проекта храма во имя иконы Донской Божией Матери в Чулковской слободе Тулы (1855-1863) и колокольни Воскресенского собора на Императорском Оружейном заводе (1855). Судя по всему, родственником известных столичных архитекторов Александра Алексеевича Михайлова 1-го (1770-1847) и Андрея Алексеевича Михайлова 2-го (1773-1849) не был.

В низкорослых российских городах храмы и особенно колокольни ритмизировали физическое пространство и размечали пространство социальное. Вне зависимости от персональных убеждений («показушная» набожность или искренняя, равнодушие или скепсис) для любого человека в этом ритме и этой разметке неизбежно проступали контуры модели мира. Симптоматично, что в столицах на рубеже XIX-XX веков массированное строительство доходных высоток, сбив ритм, изменило и саму модель. В провинции этажность в массовой застройке заметно не менялась, и, следовательно, о том, что с миром что-то не так, догадаться было сложнее.

Предварительные итоги

Центр. Он то ли раздвоился, то ли расширился до размеров города (согласно тогдашнему принципу зонирования «город/предместье»).

Площади. Административной не получилось. Возле Присутственных мест вскоре был разбит бульвар, «где находилось единственное в городе гульбище» (Н. Ф. Андреев), едва ли популярное (на горе-то). Торговая – сложной конфигурации (за счёт фрагментации открытого пространства участками Казанского и Крестовоздвиженcкого храмов и Гостиным двором). Спасская – до 1843 года, скорее, строительная площадка, поскольку новый Спасо-Преображенский храм только и делал, что строился. С некоторой натяжкой можно посчитать площадью и опустевшую крепость. Это идеальное для «экзерциций» место и впрямь использовалось для маршировки и парадов. Да, ещё Хлебная. Прочие «площади» находились вне пределов центра. Не говоря уже о том, что единственная мощёная в 30-е гг. XIX в. площадь, видимо, со временем совсем «стопталась», и к середине столетия не наблюдалось уже ни одной.

Текст: Вадим Касаткин